Коломенский литератор Роман Славацкий (Гацко) попытался стать в один ряд с такими столпами русской литературы как Николай Гоголь и Михаил Булгаков. Он написал и издал книгу «Мемориал». Подражая Гоголю, Славацкий назвал свой довольно объёмный прозаический текст поэмой. Но поэма – это последовательное описание масштабных явлений или событий. Если Гоголь даёт широкую картину помещичьей России, то Славацкий ограничивается какими-то небольшими маловразумительными эпизодами из жизни странных людей, и его «Мемориал» вряд ли может претендовать на поэму. Впрочем, в предисловии Славацкий пояснил, что назвал своё творение поэмой по совершенно иной причине. Он пишет:
«Мне кажется, «Мемориал» не следует читать как прозаическое произведение. Его основа – поэтический ритм».
Ему кажется! А что человеку нужно делать, когда кажется? Или Славацкий задаёт ритм тем, что разные по возрасту и полу персонажи периодически однообразно ахают? К примеру:
«Ах, если бы я её послушался!
Ах, милый мой!
Ах, ну что тут говорить!
Ах, как же ты возмужал, каким красавцем стал!
Ах, Мнемосина, за что ты меня так?
Ах, Марк! Не в доброе время мы встретились с ним.
Ах, Ирэна, Ирэна… Нас – меня и Марка, связывала очень тёплая дружба
Ах, как он любил Город!
Ах, не волнуйся так, Фома, – успокаивал его Марк.
Ах, а книги какие, какие рукописи!
Ах, горе ты, горе!– завопил он, схватил бокал шампанского и выпил залпом. – Ах, ёлки-палки! Будь я проклят! – налил дрожащей рукой, выпил ещё».
Или столь же периодически охают:
«Ох, как страшно мне было…
Ох, я и сам за себя…
Ох, и крику было!
Ох, чует моё сердце, что из этого тоже ничего хорошего не выйдет…
Ох, Эйрена, что-то мне нехорошо.
Ох, наконец! Надоело сидеть.
Ох, Август, опять всё от тебя зависит. И это ужасно.
Ох, я в последнее время столько всего видел!»
И в «Мемориале» по тексту этих ахов и охов понатыкано автором просто немеряно! Но это, откроем Славацкому глаза, вовсе не поэтический ритм, а явная графомания.
Как и Булгаков, Славацкий разделил текст на две части, в одной из которых действие происходит в основном в наше время в подмосковной Коломне, а в другой идёт описание осады Трои, вернее – дано несколько эпизодов перед самым падением города. В первую (современную) часть включён и немалый кусок текста с эпизодами из 1654 года, являющимися необходимыми пояснениями и дополнениями к происходящим в Коломне событиям во второй половине XX века. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» обе части связывает Мастер, написавший книгу об Иисусе Христе. Читателю дано право решать, чем является так называемое «Евангелие от Сатаны» - действительной историей или сочинением Мастера. В «Мемориале» Славацкого» тоже присутствует некий Август Виткевич, пишущий роман о Трое. Однако в данном случае читателю придётся делать выбор между историей и бредом не всегда нормального Виткевича.
Славацкий не преминул «оправдаться» устами одного из персонажей:
«Булгаковщина! Вся современная литература отравлена Булгаковым. <…>
Речь о том, что Булгаков – гений, и производит на читателя ошеломляющее впечатление. И от такого потрясения трудно избавиться. Как ни возьмёшь, какого фантаста – обязательно так и норовит вести повествование в двух временных пластах.
Булгаковщина! Родовая травма современной литературы.
Вот пример того, как гениальность порождает армию эпигонов».
Но в данном конкретном случае оправдание эпигонства не проходит, так как реализация подкачала. Роман «Мастер и Маргарита» можно разделить на две вполне самостоятельные части, не зависящие друг от друга: сатирическое описание современной Булгакову Москвы и так называемое «Евангелие от Сатаны». Славацкий же не «ведёт повествование в двух временных пластах». Обе части взаимосвязаны и не могут существовать одна без другой. К тому же, «Мемориал» - это сумбурный текст, основанный на откровенно бредовых идеях. Читать эту книгу нелегко, а разбирать и комментировать ещё труднее, как и любой бред.
Троя
Писать на общеизвестную тему имеет смысл только в том случае, если автор вносит что-то своё, показывает некое известное событие или явление под новым углом. Михаил Булгаков, например, в «Евангелии от Сатаны» нестандартно изобразил библейскую историю осуждения Иисуса Христа Пилатом. Что нового внёс Роман Славацкий в историю Троянской войны? Только искажения и откровенный бред. К примеру, он кардинально изменил образ Кассандры. Эта девушка была прорицательницей и предсказала падение Трои. Но её имя осталось в истории вовсе не поэтому, а потому что предсказаниям Кассандры никто и никогда не верил, хоть они и сбывались. В «Мемориале» Славацкого троянский царь Приам вдруг начинает не только верить пророчествам Кассандры, но и безропотно выполняет все её указания, стараясь спасти сокровища Трои от разграбления греками. Лучше бы о спасении людей позаботился, раз уж поверил Кассандре! К тому же Кассандра в тексте Славацкого приобретает способности колдуньи и шаманки. Словом, автор наделил её всем, что ему понадобилось для «расцвечивания» текста различными магическими эпизодами, не очень то и нужными для сюжета. Гомер в «Иллиаде» легко обошёлся без колдовства, все магические действия у него выполняли боги.
Роман Гацко (Славацкий) по образованию историк. Вернее, учитель истории, так как обучался на историческом факультете Коломенского педагогического института. И поэтому у меня вызывает, мягко говоря, удивление то, как он описывает осаду Трои. Создаётся ощущение, что все десять лет войны троянцы просидели за высокими каменными стенами города, а греки – в своём лагере на берегу моря. Время от времени их отряды выходили в поле и сражались между собой с переменным успехом. Греки не пытались штурмовать город, а троянцы – лагерь. И если греков можно понять – у них нет никаких средств, необходимых для штурма или разрушения высоких каменных стен, то троянцам-то что мешало преодолеть неглубокий ров и деревянный частокол? Через десять лет этой странной войны троянцы однажды всё же ворвутся в лагерь греков и даже сожгут несколько кораблей, а вот греки-то как собирались выиграть войну, не штурмуя Трою? Согласитесь, здесь есть, где развернуться фантазии историка, но, увы, не случилось.
Более того, Славацкий описывает совершенно невероятные сцены. В Трое практически безбедно живут не только горожане. На узких улочках города, в котором отсутствуют канализация и водопровод, чуть ли ни с комфортом разместились спасающиеся от греков окрестные жители и их скот – лошади, овцы, птица и прочая живность. Вот что говорит царь Трои Приам своему гостю:
«И жизнь здесь более тёплая и более плотная, чем в иных землях. Скот и птица, лошади и люди… С начала осады тут стало ещё плотнее, но не теснее, нет. Видишь ли, каждая семья - это особый мир. А здесь они сочетаются; стоит лишь выйти за порог и - в двух шагах от тебя - дверь в другую вселенную, протянул руку - ещё одна дверь, обернулся - и третья… Взрослые и малыши спят, словно пчёлы в улье, очаг ещё хранит тепло, горит лампа на полке с каменными Божками… И седой Хронос идёт илионскими переулками.
- Каменный муравейник… - согласился Аменаа, пожимая плечами. - Но как вы здесь умещаетесь?
- Можешь удивляться, но никто никому не мешает даже сейчас, когда столько народу отовсюду сошлось. Может быть, это - от каменных стен? Камень надёжно отделяет даже самый малый закуток. Всегда можно уединиться».
Как видите, никто в осаждённой Трое не испытывает никаких проблем ни с жильём, ни с водой, ни с пищей, ни с болезнями, сопровождающими в реальности массовые скопления людей и животных, вынужденных жить в условиях скученности и антисанитарии. Все десять лет осады города! Просто не верится, что подобное написал дипломированный историк. Впрочем, Роман Славацкий в «Мемориале» весьма вольно обращается не только с мифами и историей, но и с географией и религией.
Существует версия, что Троянская война началась вовсе не из-за похищенной Парисом жены царя Менелая Елены Прекрасной. Похищение – только официальный повод, а не причина. Троя находилась на пересечении торговых путей, и поэтому весьма разбогатела. Грекам не нравилось возросшее влияние Трои или просто надоело платить торговые пошлины, и они решили её уничтожить. Славацкий в «Мемориале» озвучивает эту версию, но никак её не использует. А ведь она вполне могла бы помочь ему объяснить многие несуразности Троянской войны.
Грекам вовсе не требовалось штурмовать укреплённый город. Достаточно было бы просто установить плотную блокаду и замкнуть на свой лагерь все морские и сухопутные торговые пути. Морить троянцев голодом и жаждой и параллельно брать дань с торговых караванов. И тогда война действительно превращается в спорадические битвы между осаждающими город греками и пытающимися прорвать блокаду троянцами. Грекам остаётся ждать момента, когда Троя истощит свои продуктовые и воинские ресурсы, ослабнет морально и физически и не сможет в полном объёме охранять городские стены и ворота. Троянский конь – просто красивая легенда, невыполнимая в реальности.
Но автора «Мемориала» не интересует реальность! Он решил подчинить троянскую эпопею совершенно бредовой идее противостояния древнегреческих богов Иисусу Христу! С появлением христианства влияние языческих богов сильно уменьшилось, а со временем вовсе сошло на нет. Вот, например, что случилось на страницах «Мемориала» со славянскими (коломенскими) богами:
«И приняли они Святое крещение, а идолов своих изгнали в лес. Идолов тех семь, вот имена им: Сварог, Перун, Даждьбог, Велес, Хорс, Мокошь, Купало.
И стали они в тех лесах деревами, так что от других дерев не отличить, и спят. Лишь иногда ночью подадут голос, застонут во сне.
Только раз в году, на Иванову ночь, на Ивана Крестителя, собираются они на кремлёвском берегу и говорят у огня о том, что случилось. А кончится ночь – и уходят в лес и там засыпают».
А вот некоторые древнегреческие боги не смирились. Они выбрали момент в истории, когда их влияние на людей и происходящие события было (по мнению Гацко-Славацкого, очевидно) максимальным и, прервав последовательное течение времени, закольцевали события Троянской войны. Люди сражаются, гибнут, разрушается Троя, и всё это начинается вновь. Циклы бесконечно повторяются, боги развлекаются. И если люди не помнят произошедшего, хотя некоторых из них мучают приступы дежавю, то боги-то всё знают и понимают! Вот что говорит об этом бог Гермес в диалоге с коломенцем Августом Виткевичем:
«Жаль только, что наш эксперимент не удался, а то было бы совсем весело.
- Какой эксперимент?
- Да этот, с Круговым Временем.
- Так это вы попытались взломать линейное время?
- Ну да. Хотя Меня и предупреждали, что всё бесполезно, не стоит и пытаться, но… Что Мы, в сущности, теряем? Явление этого вашего: Помазанника, - он поморщился, - загнало нас в подполье. Нельзя же прозябать бесконечно! Мы подумали - а что если разорвать линейность, что если восстановить Круг? Надо только было выбрать наиболее зыбкий участок, наиболее мистически напряжённый - и закрутить вихрь. Так закрутить, чтобы события повторялись и повторялись бесконечно. Это, разумеется, было жестоко по отношению к людям, участвующим в нашем феатре, но - что поделать?
- И таким местом оказался Илион?
- Вы совершенно правы! Там крепче всего был завязан узел нескольких цивилизаций. Мы взялись за него, за этот узел - и закрутили!»
Что же это за развлечение – раз за разом переживать одно и то же? Это скорее пытка, сродни наказанию Сизифа!
Историк Гацко, очевидно, не видит всю бредовость идеи противостояния языческих богов Иисусу Христу. Для язычества одновременное сосуществование многих богов – нормальное явление. А вот для монотеистических религий подобное в принципе невозможно! Для христиан существует только один Бог, создавший всё и вся. Невозможно в одной реальности совместить христианского Бога и языческого бога Гермеса, христианские Рай и Ад с языческим царством Аида. А в «Мемориале» души Кассандры и царя Приама посещают языческую Преисподнюю и общаются с душами давно умерших людей! Получается, параллельно существуют Рай, Ад и царство Аида? У язычников, как говорится, «своя свадьба», а у христиан – своя? И кто же тогда создал наш мир и всех живущих в нём? Кто истинный Демиург?
Очевидно, что версия бесконечной цикличности Троянской войны, поданная Романом Славацким в «поэме» «Мемориал», откровенно бредова как в своей основе, так и в воплощении, и не идёт ни в какое сравнение с «Евангелием от Сатаны» Михаила Булгакова. На этом можно закончить её разбор, так как все остальные несуразности – просто мелочи в сравнении с порочностью основной идеи.
Коломна, Либерия
Я хотел бы кратко пересказать фабулу «современной» части «поэмы» «Мемориал», но не могу, так как её практически нет. Нет внятной последовательности событий, логики поступков персонажей. Вся эта часть «поэмы» является кое-как сляпанным в один бесформенный конгломерат сборником как вполне реальных, так и самостоятельно придуманных автором былей и небылиц из истории Коломны, связующим раствором между которыми выступают приключения странной группы людей: Августа Виткевича, Бэзила (Василия Ивановича), Виолы, Ирэн (Ирки, Эйрены), Марка и Фомы. Ни один из этих персонажей не вызывает у читателя не то что сопереживание, но и хоть какое-либо положительное чувство. Кем эти люди являются по жизни, где и кем работают и работают ли вообще, автор не сообщает. Он даже не потрудился наделить их хоть какой-либо индивидуальностью. Практически все эти персонажи – голые функциональные схемы, а не живые люди.
Две колдуньи, Ирэн и Виола, отличаются только именами и цветом волос. Кто, как, когда и зачем обучил их колдовству, знанию трав и смертоносному боевому искусству, автор не рассказывает. А ведь такие знания и умения невозможно получить и освоить самостоятельно, пользуясь только древними книгами. К тому же и книги те написаны отнюдь не на современном русском языке. Да что там магия – даже возраст и внешность этих женщин автор не соизволил сообщить читателю! Сколько каждой из них лет? Высокие они или низкие, толстые или худые?
Почему Август Виткевич, Ирэн и Виола столь легко идут на убийство невинных людей? Виткевич вполне обдуманно, а не в минутном порыве чувств, берёт обрез, едет в соседний город, выслеживает там бывшую возлюбленную и стреляет ей в затылок! Осечка спасла девушку от смерти. Август же впоследствии не испытывает никакого раскаяния по поводу содеянного. Как и ведьмы, убившие трёх милиционеров. Неужели автор считает подобное поведение настолько обыденным и нормальным, что оно не требует никаких пояснений?
Оставим пока персонажей, тем более, что остальные являются просто функциональными дополнениями Виткевича и колдуний, работают на подхвате. Может быть, то, как Роман Славацкий рассказывает коломенские легенды, нивелирует все вышеперечисленные недостатки текста «поэмы» «Мемориал»? Всё же Роман Гацко везде позиционирует себя не только как писателя, но и как историка и краеведа. Он десять лет проработал в Коломенском краеведческом музее, а позднее стал заведовать отделом церковного краеведения и беллетристики православной газеты «Благовестник». Разумеется, ему должны быть известны все коломенские были и небылицы.
Знание знанием, но нас сейчас больше волнует воплощение, то, как эти легенды поданы в тексте «Мемориала». С сожалением должен констатировать – результат трудов Славацкого просто ужасен во всех смыслах!
Например, существует легенда, что Марина Мнишек, бывшая женой двух Самозванцев и законной царицей Руси в дни Смуты, закончила свои дни, томясь в заключении в одной из башен Коломенского кремля. С тех пор эта уцелевшая до наших дней башня называется «Маринкиной башней». Известно так же, что поэтесса Анна Ахматова посещала Коломну. Здесь даже существует так называемая «Ахматовская тропа», по которой водят туристов. И вот в «Мемориале» читатель буквально натыкается на такую сцену:
«И когда я с жестокой майской жары вошёл в холодный сумрак Башни – страх оледенил меня до костей. <…> И я пошёл по винтящейся справа налево лестнице с очень крутыми ступенями, в полном мраке. <…>
Где-то рядом, то ли в нижнем ярусе, то ли за поворотом каменного лестничного винта, я отчётливо услышал латинскую молитву. Вернее – несколько молитв, потому что сорванный женский голос, произносящий их, звучал очень быстро, в почти припадочном темпе, в лихорадке. Слух выхватывал из этого судорожного потока куски «Богородицы…», «Кредо…» и ещё каких-то молитв.
Но самое страшное, что Башня внутренне преобразилась. Она превратилась в гулкую пропасть; я стоял посреди корпуса, там, где кончался винт лестницы, – сверху было пусто – рухнули сгнившие балки, рухнули, заросли травой, стали землёю, и там, внизу, лежали какие-то мужчина и женщина, и слышался шёпот: «Милый…»
Но в то же самое время по ярусам Башни, не просто существующим, а заполненным, забитым до отказа всякими редкостями, спускалась процессия из трёх человек, и слышался такой разговор:
– Ну и темень…
– Осторожнее, Анна Андреевна…
– О Господи! Я, кажется, сломала каблук…
И вот тогда я с полной очевидностью понял, что Параллельное Существование скрутило меня. И раньше такое бывало, но не в таких же масштабах! Это уже было не раздвоение, а растроение, расчетверение личности. Я попал в сатанинский клубок Времени, который крутил и мотал меня как хотел.
Ибо там, внизу, на площадке, заросшей дикой травою, где чувствовались невидимые подземные ходы с костями и сокровищами, на той площадке, где лежали те двое – завершалось девятнадцатое столетие, ведь тогда этажи ещё не успели восстановить.
Меж тем те трое, что спускались, шли где-то между 1934 и 36 годами, поскольку именно в это время в Башне находился музей и хранились всякие редкости, в том числе и портрет ужасной полячки.
И одновременно слышалась латинская молитва, и я сильно подозреваю, что это снова была она – безысходный изумрудный призрак, бесконечно мучающий меня своим польским бормотанием. И если это было так, то, значит, сюда примешивалась ещё чёрт знает, какая бездна лет».
Очень длинная сцена, я, как смог, сократил её за счёт несущественного для понимания её сути текста. По окончании этой сцены автор не даёт никаких пояснений, что за люди привиделись Августу Виткевичу в безымянной Башне. Скажите, многие ли читатели поймут этот кусок текста?
Конечно, автор вправе рассчитывать на то, что читателю известно, кто такие Гермес, Ахилл или Кассандра. Ведь древнегреческие мифы оказали огромное влияние на культуру не только Европы, но и России. Однако вряд ли Роман Славацкий может требовать от обычного читателя знания исключительно местных (в данном случае – коломенских) преданий и легенд. Ведь даже далеко не все коломенцы их знают. К чему эти намёки и загадки? Читатель взял в руки развлекательную книжку, а не кроссворд. Он хочет прочитать новую для него занимательную историю, а не пялиться в недоумении на страницу, пытаясь сообразить, о чём это автор там написал? Что это за Башня, кто там бормочет латинские молитвы, кто такая «Анна Андреевна» и прочие любовники на траве? И откуда вдруг взялось «польское бормотание», если Виткевич слышал в Башне только русскую речь и латинские молитвы? «Это ж явный бред, а не связный текст!» - воскликнет подавляющее большинство читателей, и они будут правы.
Ещё один известный миф, использованный Славацким в «Мемориале» - Либерия, пропавшая библиотека царя Ивана Грозного. То, что Либерия существовала, нет сомнений. Есть даже свидетельства, что царь писал свои комментарии к прочитанному прямо на полях книг. Сам Иван Грозный не мог спрятать Либерию так, что её безуспешно ищут до сих пор. Во-первых, зачем бы царь стал это делать? Ведь он пользовался своей библиотекой до самого конца. Во-вторых, Иван Грозный не ждал смерти, и умер внезапно. У него просто не было не только причин, но и времени прятать Либерию в тайном месте. У царя Фёдора и Бориса Годунова тоже не было резонов прятать библиотеку. Во времена Смуты и появления первого Самозванца Годунов даже царскую сокровищницу не стал прятать, что уж тут говорить о книгах.
Однако Роман Славацкий имеет полное право предположить и даже написать, что Либерия была спрятана в Коломне. И лично я, честно говоря, ожидал, что вот сейчас, прочтя «Мемориал», я узнаю тайну исчезнувшей библиотеки Ивана Грозного. Но не тут-то было! Историк-краевед Гацко обманул мои ожидания. Это ж ухитриться надо - превратить миф о Либерии в какой-то маловразумительный бред!
Я позволю себе привести обширную цитату из «Мемориала», чтобы показать, как по версии Романа Славацкого попала царская библиотека в Коломну, и что с ней здесь стало.
«И вот что мы услышали из уст Марка, и чем дальше слушали, тем меньше верили, что всё это – страницы реальной рукописи, а не бредовый сон…
«Вот начало «Книги Смарагд». И вот предисловие к заветному коломенскому Преданию. Ибо я должен испросить прощение у своих братьев и у потомков. C давних времён был запрет на запись. Нельзя было показывать миру коломенскую святыню. Но в середине семнадцатого века от Воплощения Господа жестокая моровая язва опустошила Город и значительная часть сокровищ погибла.
Тогда иерей коломенской кафедры Петр Гречин впервые начал записывать коломенское предание. Его рукою были сохранены многие древние книги. Дабы спасти Государеву Либерею и другие святыни Коломны, было основано Братство святого Кирилла Иерусалимского. Его разделили на семь Хранилищ, чтобы тайна Города осталась нерушимой даже во времена гонений и бедствий. Вот имена Хранилищ: «Илион», «Гермес», «Смарагд», «Неопалимая Купина», «Адамант», «Цветник», «Врата».
От Великого Иоанна идёт Государева Библиотека. Много времён было – и славных, и тяжких. Самое полное собрание Иоанн Великий сосредоточил в государеве дворце. Но после его кончины часть Либереи разошлась по монастырям на помин души, часть перешла в казну коломенского владыки, а часть была сложена в подклете дворцового Воскресенского храма.
Тогда-то коломенцы и начали переписку тайных книг для себя. Бо́льшая их часть сходилась на епископский двор и в библиотеку Успенского собора. Особенно приумножил свою Либерею владыка Митрофан, да упокоит Господь его душу в селениях праведных. Но владыки были разными. Одни епископы приумножали собрание, иные же его разоряли. Известно, что несколько десятков книг были сожжены.
К тому же после кончины каждого епископа многие книги раздавались в иные города, в монастыри – на вечное поминовение.
При Иоанне Грозном часть Либереи из государева дворца перевезли в Москву. Но к тому времени уже немало томов из неё были переписаны и находились в надёжных руках.
Очень много книг погибло при Смуте, когда Коломну поляки и воры взяли при Царице Марине и когда отважного владыку Иосифа в плен захватили.
Самым губительным оказался восемнадцатый век. Тогда больше всего переписывалось книг, но тогда же они больше всего уничтожались. Особенно ужасны были потери во время великих пожаров 1742 и 1799 годов. Последний усугубился ещё и тем, что как раз тогда упразднили Коломенскую епархию, а кафедру перевели в Тулу. И епископ Мефодий ограбил Коломну, перевезя с собой драгоценные реликвии на восемнадцати возах, в том числе – и остатки Государевой Библиотеки.
Позднее нам удалось разыскать и выкупить несколько тульских книг, но они были не слишком ценными, а куда разошлись остальные, так и не удалось узнать.
Некоторые Хранители умирали, не успев передать свои собрания в надёжные руки, и тогда коломенская святыня становилась добычей библиофилов и любителей древности. Именно тогда купцы, братья Хлебниковы, передали Карамзину несколько драгоценных летописей, которые потом сгорели в Московском пожаре 1812 года.
Полностью иссякли три Хранилища: «Адамант», «Цветник» и «Врата». От остальных сохранились разрозненные части и только «Илион» остаётся нерушимым…"
Как видите, текст очень сумбурный и путаный. Из него следует, что Либерию никто в Коломну не привозил. Царская библиотека, оказывается, изначально находилась здесь, «в государеве дворце»! Но историкам об этом удивительном факте почему-то ничего не известно. Зато общеизвестно, что царь Иван Грозный жил либо в Московском Кремле, либо в Александровой слободе, и каким образом он умудрялся при этом активно пользоваться своей библиотекой, находившейся в Коломне, за сто вёрст от Москвы, совершенно непонятно. Это первое, что вызывает у меня, мягко говоря, удивление.
После смерти Ивана Грозного Либерию поделили между различными церковными иерархами. Кто это сделал, автор «Мемориала» не говорит. Однако, часть царской библиотеки осталась в Коломне. В 1654 году в Коломне началась чума. И «дабы спасти Государеву Либерею и другие святыни Коломны, было основано Братство святого Кирилла Иерусалимского. Его разделили на семь Хранилищ, чтобы тайна Города осталась нерушимой даже во времена гонений и бедствий». В этой короткой цитате сразу несколько вещей вызывают вопросы. Во-первых, что это за «тайна города»? Явно, не Либерия, раз уж её остатки вполне официально находились в ведении коломенского епископа. Во-вторых, зачем учреждать тайное братство, да ещё делить его (и библиотеку) на семь Хранилищ? Знал ли об их существовании епископ? Если да, то почему не ликвидировал братство после окончания чумы? Если нет, то каким образом уже в восемнадцатом веке «епископ Мефодий ограбил Коломну, перевезя с собой драгоценные реликвии на восемнадцати возах, в том числе – и остатки Государевой Библиотеки» в Тулу? И если остатки Либерии ещё тогда были вывезены из Коломны, то каким образом «нерушимым остался» «Илион»? И что же хранилось в тайниках Братства святого Кирилла Иерусалимского вплоть до середины восьмидесятых годов двадцатого века?
Не слишком ли много противоречий, причём – взаимоисключающих, допустил автор в так называемом «предисловии к заветному коломенскому Преданию»? Нет ничего удивительного в том, что даже персонажи «Мемориала» «чем дальше слушали, тем меньше верили, что всё это – страницы реальной рукописи, а не бредовый сон». Как видите, не я первым назвал «Мемориал» бредом, а сам автор этой так называемой «поэмы».
В чём же смысл служения Хранителей? В тупом собирании и хранении древних рукописей и книг? С какой целью? «За двести лет они накопили несметное число древностей и реликвий» - пишет автор. «Тайная сеть Хранителей сторожит Либерею и бо́льшая их часть даже не догадывается – кто их соратник». Кому и когда собранное и сохранённое будет передано? Ну не для изучения же только самими Хранителями этих книжных сокровищ создан тайный орден! Ответа нет, так как Гацко-Славацкий его вовсе и не ищет.
Гэбня
Легенда о Либерии нужна автору «Мемориала» только для того, чтобы расцветить новыми красками совершенно другой миф, известный в некоторых кругах под названием «зверства кровавой гэбни».
Именно поэтому практически все персонажи «современной» части «Мемориала» являются откровенными диссидентами, ненавидящими коммунистов и советскую власть, не говоря уже о КГБ.
Именно поэтому автор не преминул уточнить, что у Августа Виткевича был дедушка-белогвардеец, которого шлёпнули в 37 году.
Именно поэтому Виткевич живёт «на улице Лысого», а не Ленина.
Именно поэтому Виткевич видит в памятнике Ленину «картавого дедушку-сатану с протянутой рукой».
Именно поэтому Марк говорит: «Мы же в лагере живём, а значит, опаска нужна».
Именно поэтому в начале пятидесятых годов двадцатого века Целер, один из Хранителей, сказал Марку: «Никто не мог справиться с нами. Ни здешние епископы, ни русская инквизиция XVIII века, ни имперская бюрократия. Где уж этому вашему усатому упырю успеть».
Именно поэтому Целер закончил своё «предисловие к заветному коломенскому Преданию» следующими словами:
«Столько всего обрушилось: погибла страна, погибла Коломна, люди исчезли с её улиц, вместо них появились гомункулюсы, а люди пропали в тюрьмах, погибли от пыток и казней. Вернулись времена Нерона; и даже страшнее – Зверь воцарился. <…>
Я видел костры из икон, видел, как чернели и разваливались оклады, как на образах вскипала краска, стекая цветными ручейками. Я видел, как священные лики бросали вместо досок, под колёса буксующих машин. Я видел это, Господи, и не ослеп!
Но берегитесь, безумные святотатцы! Придёт День, и гнев Божий обрушится на вас, ибо мера беззаконий ваших уже переполнилась. Кто не верует в Господа – анафема! Маран афа!
Вы обречены пожирать сами себя. Разве кровавая колесница остановится, если вы уже толкнули её? Она смела благородных и честных людей, но она раздавит и вас. Ваши вожди – скопище пауков и упырей; сколько их уже уничтожено, а скольких ждут пытки и позорная смерть!
И самая страшная участь постигла их атамана. Он лежит в своём стеклянном гробу, в огромной домовине, лишённый человеческого погребения, и на посмешище вселенной топорщится своим лысым черепом, своим восковым лицом, и – видит Бог! – не будет ему упокоения, пока существует сатанинская империя, которую он создал!
Господь уже свершил над вами свой приговор. Вы – срезанный и сваленный в кучу хворост. И скоро будет огонь Господень, который истребит гору тлеющего мусора. Ей, гряди, Господи Иисусе! <…>
Помяните добрым словом всех братьев-Хранителей, веками собиравших коломенскую святыню. Помяните и всех честных православных, павших в последние дни. Вспомните и меня, грешного. Прощайте. Аминь».
Как видите, данный текст совершенно не стыкуется с историей Либерии и создания тайного ордена Хранителей, но Славацкий всё же соединил их в одно целое. И если Целер рассказывает о разграблении и уничтожении Либерии различными коломенскими епископами почти равнодушно, то «гомункулюсов», «скопище упырей» и«лысого атамана» клеймит страстно и многословно.
И, наконец, именно поэтому за Хранителями следят сначала чекисты, а потом агенты КГБ. И это даёт автору возможность показать «кровавую гэбню» в действии.
Круглосуточная слежка конечно неприятна и неудобна, но не кровава. И Славацкий показывает, чем чекисты в начале пятидесятых годов занимаются параллельно со слежкой:
«И в тёмном небе этой летней ночи страшным вытянутым в коричневое небо Мавзолеем громоздились Пятницкие ворота.
- Глуши мотор, - сказал шофёру старлейт. В золотом свете фонаря лицо его почему-то казалось зелёным.
- Выходи.
Вышли оба. <…>
- Потупчик, Петров! - зашипел старлейт в темноту. - Землю привезли?
Два папиросных огонька полетели на землю и погасли.
- Так точно! - раздалось из темноты.
- Чего орёте? - тихо рыкнул начальник. - Показывайте.
Посвечивая фонариками, Потупчик с Петровым пошли вперёд, а лейтенант направился за ними, скрипя ремнями и сапогами, - за ворота, направо.
- Вот… - Петров сверканул фонариком в глубину и там нарисовался сводчатый подвал с большим проломом. - Видать, купеческий. Горкомхоз тут недавно копал, ну и подумали - может какая древность. Мужик из музея приходил. «Нет, - говорит, - это восемнадцатый век, можете закапывать». Ну а мы слышали, что в яме надобность образовалась…
- Это вы верно подсказали, - кивнул лейтенант. - Подвал хороший, поместительный. А то на Петропавловском копать - одна морока, да и секретности никакой. Накопились, понимаешь. Подгоняй машину.
Шофёр вышел, и минуты через полторы, тихо урча и мерцая приглушёнными фарами, грузовик выехал из ворот, развернулся и подъехал к пролому.
- Снимайте брезент!- скомандовал начальник.
Потупчик с Петровым сдёрнули покров и под зловещим лунным светом показались трупы - около десятка полуголых тел, сваленных кое-как.
- Ну, что стоите? Бросайте их в яму, пока никто не видит. Жара, того и гляди смердеть начнут.
Петров глянул в кузов. Сверху лежал старик, седой, в длинной белой бороде, с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. На лбу у него зияла отвратительная рана. Потупчик спустил борт машины».
А позднее эти же самые чекисты пошли арестовывать Целера, главного Хранителя Либерии. Наверно, следить за ним надоело. Славацкий в своём стремлении обгадить «кровавую гэбню» сам со всего маху сел в лужу и усердно начал её пузырить. Во-первых, никто бы не позволил отвлекать от дела следящих за объектом наблюдения агентов, чтобы использовать их в качестве могильщиков. Во-вторых, какой дурак будет закапывать груду трупов там, где идёт строительство? Причём, именно в том месте, где копают! Ведь для чего-то выкопали работники Горкомхоза ту яму. В-третьих, если уж такой дурак нашёлся, то он, скорее всего, осмотрел бы яму днём, чтобы понять, подойдёт ли она для захоронения такого количества трупов. Нынешние невежественные борцуны с «кровавой гэбнёй» почему-то всерьёз уверены, что все чекисты были кровожадными идиотами. По себе, небось, судят. Кстати, и со званиями Славацкому надо бы поаккуратнее обращаться. Кто там у него командует – старлейт, лейтенант или начальник? Кстати, начальник чего?
О том, что КГБ практически не интересуют ни Хранители, ни сама Либерия, автор прямо говорит устами Саши, племянника Бэзила.
«Тут скрипнула дверь. На пороге стояла Ирэн, спокойная, с ледяными глазами.
– Готов. Идите сюда.
Племяш размяк в кресле и пусто смотрел в пространство. Он даже не повернулся в нашу сторону.
– Она что, загипнотизировала его? – шепнул я Виоле.
– Да нет, – ответила Ирэн. – Пришлось его опоить. На гипноз не поддаётся, психика сильная.
– Кто он?– спросила Виола.
– То есть как это кто? Твой кузен.
– Да ладно шутить. Кто он по профессии?
– Мо́лодец из органов, – довольно сообщила колдунья.
– Неужто гэбэшник?
– А что, не похож? Они все там такие гладкие да обаятельные.
– Погоди, а какого шута он в Коломне делает?
– Сейчас узнаем… Саша, – произнесла Ирэн задушевным голосом. – Ты меня слышишь?
– Слышу, – тупо ответил он.
– Саша, зачем ты приехал в Коломну?
– Здесь нехорошо,– забормотал он, плохо артикулируя. – В милиции сложилась нездоровая обстановка. Есть такой капитан Елдаков…
– Ну что же ты замолчал? Продолжай.
– Один из наших осведомителей случайно узнал, что он вышел на след старинного книжного собрания. Так называемой Библиотеки Ивана Грозного. Там разные редкие предметы, мистические трактаты… Какой-то тайный архив…
– Саша, голубчик, я, наверное, чего-то не понимаю… Объясни, пожалуйста, зачем вашей организации вся эта мистика? Это же старьё, хлам. Как это может помочь строительству коммунизма?
– Это же большая древность… Народное достояние. Такие вещи должны храниться в музеях, в государственных библиотеках…»
И, знаете, я совершенно согласен с Сашей. А вот автор, очевидно, нет. По его воле Август, Ирэн и Виола, узнавшие от агента КГБ о капитане милиции Елдакове, интересующимся Либерией, заманивают того в ловушку и хладнокровно убивают.
Раз уж сама Либерия не интересует историка Гацко, то, использовав её для показа «зверств кровавой гэбни», писатель Славацкий тут же с ней (библиотекой) окончательно разделывается. Марк, последний Хранитель «Илиона», одной из частей Либерии, не только раскрывает тайну ордена святого Кирилла посторонним людям, но и делит вверенные ему книги и другие сокровища между ними:
«Вот что я должен сказать вам, дети мои, перед тем, как начну читать «Книгу Смарагд», – произнёс Марк, оглядывая нас. – Мне уже скоро умирать, и остатки «Илиона» надо передавать в надёжные руки. Бэзил тоже стар, ему поздно становиться Хранителем. Есть, кроме него, только четыре человека, которым я вполне могу доверять. Готовы ли принять на себя эту ношу? Готовы ли хранить Тайну Города?
– Да, – сказал Фома. – Я отвечаю за всех.
Мы все кивнули.
– Это хорошо, что вы сказали за всех, – продолжал Марк. – Дело в том, что вы будете главным в Хранилище. Ирэна и Виола слишком увлечены своим оккультизмом, как, впрочем, и Август. Вы наиболее серьёзный из всех, вам и будет в своё время передана бо́льшая часть архива».
Согласитесь, довольно странно, что Хранитель вместо того, чтобы поговорить с Фомой наедине, без свидетелей, предпочёл раскрыть тайну людям, которым знать её совершенно не обязательно. Но Славацкого не волнует достоверность. Без этой нереальной сцены он не смог бы завершить историю Либерии. А завершить её можно только уничтожив библиотеку, разделив сокровища «Илиона» между посторонними ордену людьми. Не логика событий двигает фабулу «Мемориала», а авторский произвол, и это явный признак махровой графомании.
Легенды
Либерия больше не нужна автору, она свою задачу выполнила, и тот поспешил её уничтожить, пусть и графоманским способом, чтобы вся эта история с Хранителями не отвлекала персонажей от уже иной задачи: необходимо раскрыть связь между Коломной и Троей. Надо же объединить обе части «Мемориала» в единую книгу. Но как это сделать? Где была Троя, и где находится Коломна! Но раз уж Роман Гацко легко уродует чужие мифы, то почему бы ему не придумать свои? Тем более, если это просто необходимо для затыкания сюжетных дыр «поэмы» «Мемориал». И вот пример одного из таких мифов.
«В лето от Сотворения мира 6655 и от основания Первого Рима 1900, а от Воплощения Господа Иисуса Христа 1147 в царствование Мануила Комнина, при Патриархе Косме Аттике приехал на Русь римский князь Яр-Коломан.
И встретился он со Святославом Ольговичем Муромским и сказал ему: «Не примешь ли, князь, меня в свою службу?»
Говорит ему Святослав: «Добро, князь, принимаю тебя в свою службу. Ступай с отрядом к устью Москвы, где Стрый мой, дядя мой Ростислав сторожу основал. И сделай ты эту сторожу крепостью и тамошних язычников-вятичей крести».
Дикий люд жил в тех местах. Землепашества не знали, а пропитание добывали охотой да грабежом.
И решил Яр-Коломан здесь утвердить крепость. Ископали ров и возвели вал и тын. С тех пор здешние племена стали прозываться – коломане, а река и град – Коломною.
И жил долго Яр-Коломан и скончался он в лето 1151».
В этой легенде, придуманной Славацким, я вижу по крайней мере три несуразицы. Во-первых, не сам Яр-Коломан решил, где «утвердить крепость», а князь Святослав ему приказал и даже точное место указал.
Во-вторых, Коломна была основана в месте слияния Москвы и Коломенки, то бишь – в устье Коломенки! Коломенка в те времена была гораздо многоводнее и, скорее всего, называлась «Коломна». Славацкий вообще не упоминает об этой реке, как будто её не существует. Ведь, если о ней написать, то надо и имя реки назвать, а это сразу же отправит всю легенду коту под хвост. В результате у читателя возникает ложная уверенность, что река Москва впадает в реку Коломна, ведь речь идёт об «устье Москвы», а раз Москва-река не изменила своё название, то какая же тогда река стала называться Коломною? Остаётся предположить, что та, в которую впадает Москва. А Москва впадает в Оку, тоже не изменившую своё название до сих пор. На что же рассчитывал вроде как историк и краевед Роман Гацко, когда писал столь явную историческую и географическую ложь? На невежество читателя? Считает себя умнее всех?
В-третьих, приехал Яр-Коломан на Русь в 1147 году, «жил долго» и скончался в 1151. Возникает вопрос: что автор понимает под этим «жил долго»? Возраст князя или те три с чем-то года, прожитых им на Руси? Авторский произвол вкупе с графоманией правят бал!
Как этот миф должен был связать между собой Коломну и Трою? Цепочка, по мнению автора, такова: троянцы, бежавшие после падения своего города, основали Рим; римлянин Яр-Коломан основал Коломну. Совершенно очевидно, что подобная связь не убеждает. Во-первых, римляне за свою историю построили множество городов. Во-вторых, раз уж Яр-Коломан является князем, то у него должен быть на родине если не свой город, то хотя бы родовой замок. Словом, Коломна стоит последней в очереди тех городов, что могли бы претендовать на связь с Троей.
Наверно, автору и самому была понятна вся зыбкость и неубедительность подобной версии некоей мистической и пространственно-временной связи между древней Троей и современной Коломной. И он дополнил легенду о Яр-Коломане ещё одним наскоро придуманным мифом.
«Над могилой старца-крестителя Яр-князь поставил рубленую церковь во славу Пречистого Спаса и в той церкви положил знак власти над Коломной – Пояс тайный из илионского золота.
Был ведь Илион-город на Скомане-реке, на Еллинском море. Его осаждали еллины десять лет, и взяли, и разрушили. Но не все илионские дружинники погибли. Часть их бежала, унося священное золото. Там был и заветный Пояс.
И тот Пояс – заговорённый. Если владеет им добрый человек, тому он приносит удачу, а если плохой – с тем случается злое, даже до смерти, пока весь род не истребится или пока не избавятся от рокового сокровища.
И Пояс тот – золотой, из семнадцати звеньев, а у каждого звена – свой камень. <…>
С этим Поясом илионцы приехали в Латинскую землю и основали город Рим. А Яр-Коломан был из римлян. Он-то и принёс тот заветный Пояс в русский предел.
С тех пор кто держал заветный Пояс, у того был ключ власти от Москвареки».
И в этом коротком отрывке Славацкий верен себе: авторский произвол и графомания. Сначала он пишет, что Пояс – «знак власти над Коломной», и влияет только на владельца: доброму приносит удачу, злому – беду. А в конце легенды этот пояс вдруг ни с того, ни с сего изменил свои функции и теперь является «ключом власти от Москвареки»! Кстати, а как понимать это странное словосочетание? Какая может быть власть у человека над рекой? Не у человека вообще, а у одного конкретного? Понятно, что князь, обладающий дружиной, может перекрыть торговым и иным судам свободный проход по реке, но для этого ему совершенно не нужен магический Пояс.
Но и автору Пояс Власти нужен только для того, чтобы придать, так сказать, легитимность пространственно-временной связи между Троей и Коломной, а потому прочие свойства артефакта ему совершенно не важны. Однако, эта графоманская привычка Романа Славацкого наплевательски относиться к деталям привела в конечном счёте к тому, что он сам запутался и, чтобы хоть как-то развязаться с этим Поясом Власти, начал громоздить одну нелепость за другой, и в конце концов у него вдруг получилось вместо одного артефакта сразу два под одним и тем же названием. Покажу, как это произошло.
Чтобы Пояс Власти не попал в руки греков, разграбивших павшую Трою, он должен покинуть сокровищницу царя Приама до штурма города. И вот к берегу, вроде как контролируемому греками, тайно пристаёт корабль из Египта. Представитель египетских жрецов проникает в осаждённую Трою и царь Приам передаёт ему мешки с илионским золотом, дабы тот доставил их в Египет и спрятал там до лучших времён.
Сразу же у меня возникает несколько вопросов к автору. Зачем передавать илионское золото египетским жрецам? Они Приаму не родственники и не друзья. И даже боги у троянцев и египтян разные. С какой стати жрецы потом будут возвращать илионское золото? И кому? Ведь уцелевшие после резни троянцы побегут отнюдь не в Египет, а в «Латинскую землю». Неужели автору не хватило фантазии придумать что-то более правдоподобное? Впрочем, о чём это я? Ведь не раз уже убедился, что Романа Славацкого ни правда, ни даже правдоподобие совершенно не интересуют. Надо, чтобы Пояс Власти покинул Трою до штурма греков, и вот он её покидает – караван повозок с илионским золотом ночью выезжает из ворот Трои и движется к египетскому кораблю. Греки, разумеется, этот караван в упор не замечают. В одном из мешков лежит пресловутый Пояс Власти. Первый шаг артефакта в сторону Коломны сделан.
Но не может же автор позволить увезти Пояс Власти в Египет! И Гермес заставляет Долона, одного из охранников обоза, по пути к берегу моря похитить мешок с Поясом и спрятать его в кустах. А на обратном пути коварный бог просто убивает бедного воина. Второй шаг сделан.
А вот третьего шага – описания, каким образом Пояс Власти попал к троянцам, основавшим Рим, Славацкий придумать и показать не смог! И просто проигнорировал его. А чего? Своя рука – владыка! Графоманить, так графоманить, пусть пипл хавает, что дают.
И вот уже в наши дни Август Виткевич и компания ищут Пояс Власти в окрестностях Коломны:
«Погодите, - сказал я. - Не надо никаких заступов. Золото здесь, я это чувствую. Мне надо выйти из себя.
- Ребята, держите его, - быстро сказала Ирэн.
И пока меня держали, я выступил из тела и прошёл эту невидимую стену. Я снова увидел их, эти повозки, но они уже ушли довольно далеко и почти совсем пропали из виду. Впрочем, шут с ними, с повозками. Я чувствовал, что с одним из латников сейчас произошло то же самое, что с этим нелепым Долоном. Он просто-напросто срезал мешок и спрятал его где-то поблизости. Не нужно ничего копать, не нужно расколдовывать створы от Пятницких ворот и рыться в золотой и серебряной коросте. Надо просто увидеть его.
Я тихо и осторожно шёл по долине, всматриваясь в траву, поблескивающую от влаги. И увидел тёмный куст, и подошёл к нему, как будто зная, где мешок, словно сам его туда положил. И почувствовал тяжесть в руке. Поднял. Разорвал холст. Под светом луны холодно блеснула золотая змея.
Я повернулся и быстро пошёл назад.
Очнулся я на руках наших верных друзей.
- Отпустите, заразы, больно. Чего вцепились?
Они отпустили, и я тут же свалился под тяжестью мешка.
- Где Пояс? - спросила Ирэна, опускаясь на колени рядом.
- Вот. Чего, не видите, что ли? - ответил я, протягивая находку.
- Готов. Можно ноль три вызывать, - вздохнула Виола.
- Какое ноль три?! Вы что, ослепли?! - разозлился я.
- Погоди Август, - сказала Ирэн. - Ты точно видишь Пояс?
- Ну да, вот он, в мешке.
- Это духовный образ… Смотри, держи его и не урони».
Что это ещё за невидимый «духовный образ», весящий, как окажется позднее, четыре килограмма? На кой он сдался автору, если в Коломне должен быть вполне реальный Пояс Власти, привезённый когда-то Яр-Коломаном? А просто началась совсем иная история, для которой тот, первый Пояс Власти по своим свойствам мелковат. Что это за история?
Ну, посудите сами. Автор установил связь между Троей и Коломной. И что? А ничего! Это необходимое условие для объединения двух частей «Мемориала» в одну книгу, но не достаточное. Гермес, Афина и прочие древнегреческие боги развлекаются, закольцевав Троянскую войну. Виткевич и компания узнали тайну Либерии и раздербанили библиотеку на части. И это всё? Общей-то для обеих частей истории нет! И автор начинает её делать из того, что под рукой. И вот уже компания Виткевича начинает ощущать, что в Коломне происходит что-то ужасное.
«Фома закатил глаза, потом потупился и тихо произнёс:
– Я вижу здесь по крайней мере две проблемы. Первая: в Коломне что-то происходит. Я не знаю, в какой степени это связано со «Смарагдом», но определённо есть нечто загадочное в духовной атмосфере последних дней. <…>
Нет, господа, воля ваша, а я скажу – дело нечисто. Похоже, завёлся у нас медиатор, посредник, так сказать, и через него творится в Коломне полтергейст какой-то (или хрен его знает, как назвать – неважно это!). Хреновина какая-то творится, короче говоря, в общегородском масштабе.
Фома голову подпёр и погрузился в глубокую задумчивость. Думал он несколько минут, а потом сказал:
– Такой пакости в Городе уже давно не было. Со времён Маринки Мнишек по крайней мере. И что вы хотите думайте, а я эту пакость прекращу. У меня Донская икона имеется, махонький образок, большая редкость. Так вот: завтра же я с этим образком за пазухой обойду весь Кремль, а если успею, то и весь Город.
Ирэна всмотрелась в глаза Фомы очень внимательно и сказала тихо и внушительно:
– Я бы, Фома, не стала всё списывать на чрезмерное увлечение Августа античной мистикой. Если бы дело было в одном человеке! Но ты же сам говоришь, что волна идёт по всему Городу, а я скажу, что положение ещё серьёзнее. Если уж мы заговорили о субъективных ощущениях, то я совершенно определённо чувствую, что где-то произошло несчастье».
Словом – ужас, ужас, ужас!!! Но, как говорит народная мудрость: сколько ни кричи «Сахар!», во рту сладко не станет. Вот и в данном случае автор пугает, а читателю не страшно. Потому что ужас надо показывать художественными средствами, а не рассказывать о нём путём невнятных диалогов.
Так что же происходит в Коломне? А это просто древнегреческие боги развлекаются! Наверно им всё же прискучили троянцы. Вот как это объясняет Гермес всё тому же Августу Виткевичу:
«Коломна - земля страшного мистического напряжения. И она была связана с Илионом - Поясом власти. И мы решили замкнуть пространство и время. Что если бросить Пояс в Коломну? Мы предполагали, что это должно вызвать возмущение огромной силы. И ведь поначалу всё так и получилось! Мы нагнетали, нагнетали напряжение, а потом - забросили Пояс - и они как бы наложились один на другой - два Пояса! И время начало двоиться, троиться, четвериться - и закрутился вихрь!»
Вот, наконец, автор и установил прочную связь между обеими частями «Мемориала». Но легче ли от этого стало читателю? Меньше ли стало в тексте бреда? Представляется такой диалог:
- Могущественные боги сначала «закидывают» в Коломну кружным путём реальный Пояс Власти, затем – напрямую его духовный образ. Два пояса «наложились» друг на друга и возникла угроза вселенской катастрофы. С чего вдруг?
- А так автор сказал! Зато теперь у всей этой коломенской кампании появилось настоящее дело – спасти Коломну и весь мир! А для этого нужно найти и вернуть Пояс Власти туда, где он изначально должен был быть – египетским жрецам. Даже не сам Пояс, а его духовный образ, найденный Виткевичем.
- Постойте, но ведь египетским жрецам нужен реальный Пояс Власти, а не его духовный образ!
- Да какая разница? Так автор решил, и ему виднее. Сказано же: Пояса «наложились» друг на друга!
- А что это значит?
- Так образ-то теперь весит, как реальный Пояс – четыре килограмма.
- Но он же невидим!
- А это проблема египетских жрецов.
- А как вернуть Пояс жрецам?
- А это для автора вообще не проблема!
Вот как-то так, наверно, рассуждал сам с собой Роман Славацкий, придумывая, как бы ему свести обе части «Мемориала» в одну книгу.
Перейдём к развязке. Наступает та, единственная в году Иванова ночь. Просыпаются и пляшут на берегу Москва-реки у стен Коломны языческие славянские боги. Из темноты в водах Москва-реки появляется корабль египетских жрецов. Как он сюда попал? Откуда жрецы узнали про Пояс Власти, который им должны передать именно в эту ночь в устье Коломенки? Да кого волнуют ответы на эти вопросы?! Автора точно не волнуют. И вот наши храбрые герои кладут тяжёлый, но невидимый образ Пояса Власти в гроб с мумией египетской царицы и… Стоп! Что ещё за мумия?!
Найденная в тайнике Хранителя мумия женщины вообще никак не связана ни с одной из сюжетных линий «Мемориала». Автор не объясняет, откуда эта мумия взялась, зачем тайно хранится вмести с книгами Либерии, и почему не сдана в музей. Более того, стараясь хоть что-то рассказать о мумии, Славацкий вводит в текст огромнейший ляп – явно бредовое описание её реставрации.
«Когда её распеленали, началось тление; климат у нас не тот. Но у Марка есть родичи в мавзолейном бизнесе. Они заново забальзамировали тело и запеленали его, только лицо оставили».
Роман Гацко никогда не работал в закрытом научном учреждении или хотя бы на крупном заводе, и потому совершенно не представляет реалий и режима охраны подобных предприятий. Каким образом в советское время гроб с телом неизвестной мумии мог бы незаметно для охраны и персонала попасть в закрытое учреждение – «мавзолейный бизнес»? Процесс реставрации не только трудоёмок и довольно длителен, но и требует специфических материалов. Это не из баллончика с краской попшикать! «Кровавая гэбня» неусыпно следит за безобидными хранителями древних манускриптов, а тут целую мумию в закрытом секретном учреждении не заметила! Не у себя же дома родичи Марка занимались бальзамированием: подобное невозможно скрыть от глаз соседей, не говоря уже о довольно специфическом запахе. Это далеко не фантастика, а явный бред.
Но как бы там ни было, Славацкий добавил к сокровищам Хранителей гроб с мумией. Видимо, хотел придумать ещё какой-нибудь миф, чтобы связать Египет, Трою и Коломну, но не смог. А выкинуть никчёмный кусок текста, рука не поднялась – зря, что ли, графоманил? Вот и поплыл гроб по водам Москва-реки к египетскому кораблю, неся в себе не только мумию неизвестной женщины, но и тяжеленный образ Пояса Власти…
Триумф православия
Итак, Коломна спасена, мир – тоже. Вот только непонятно, от чего? Да это и не важно! Ведь апофеозом всей этой истории, произошедшей в 1982 году в Коломне, является крещение в православную веру язычника Августа Виткевича. Именно это, по мысли автора, убережёт того в дальнейшем от влияния и древнегреческих богов, и прочих бесов.
Роман Гацко-Славацкий, как и большинство советских граждан, воспитывался в атеистической среде. Однако с первой половины восьмидесятых годов он увлёкся оккультизмом: учением орфиков и гностиков. После увольнения из Краеведческого музея, Гацко несколько лет служил сторожем в Тихвинском соборе и в девяностых годах принял христианство, сначала – в обновленческой трактовке, затем – в образе Православия. И это, конечно, не могло не сказаться на «Мемориале». Отсюда, очевидно, и «растут ноги» сцен поражения языческих богов в борьбе с христианством. В очередной раз подверглась редакции легенда о Яр-Коломане и дополнилась такой сценой:
«Незадолго до того отправился сюда из града Киева некий святой человек и проповедал здесь Христа. И так, прославляя Слово Божие и крестя многих людей, шёл он речным путём и вот приблизился к устью Москвы. Сходит на берег, где посёлок стоит, тыном ограждённый.
А здешние думали, что он купец, соблазнились на крест его. И, не дав слово молвить, набросились на странника и убили. Потом обшарили тело, осмотрели ло́дью и говорят: «Согрешили мы, зря человека убили! Нищий он, ничего у него нет, а крест его – не золотой, а медный. Должно быть, не простой это был человек, а вещий, коли решился ехать в такую глушь. Давайте же тайно схороним его в ло́дье, со всем скарбом, а то как бы нам через него не пострадать».
А когда пришёл Яр-Коломан с дружиной, было ему ночью видение. Явился тот праведный старец и указал место своей могилы.
Наутро князь приказал схватить старейшин и говорит им: «За что убили праведника?» Те стали запираться. Тогда он отвёл всех на тайное место и велел копать землю. Вот показалась ло́дья. И когда открыли её, видят – лежит в ней старик, точно живой, на груди у него крест горит, а в руках – Евангелие.
Ужаснулись убийцы, пали Коломану в ноги и говорят:
– Виноваты мы, согрешили и достойны смерти. Воистину – старец тот вещий. Ведь уже почти год прошёл, а тление его не коснулось. Горе нам и детям нашим!
Но князь не стал их убивать, а приказал им креститься.
И приняли они Святое крещение, а идолов своих изгнали в лес».
Вот такая поучительная история! Правда, во-первых, у язычников нет понятия греха. Во-вторых, вряд ли местные жители считали свою родину глушью. В-третьих, я хотел бы узнать у Славацкого маршрут, которым праведник в те времена мог бы на своей лодье доплыть от Киева до «устья Москвы». В-четвёртых, Яр-Коломан наверняка был католиком, раз уж прибыл на Русь из Рима. В кого же он крестил коломенских язычников? Но, очевидно, все эти «мелочи» в глазах новообращённого Романа Гацко не имеют никакого значения. Главное – показать триумф православия!
Вот и Гермес во время последней встречи с Виткевичем объясняет тому, почему греческие боги в отличие от Трои в Коломне проиграли:
«Жаль, что трагедия так и не была сыграна.
- А почему?
- Да всё из-за той же мистической мощи. Я уже говорил, что в Коломне всё очень напряжено. Однако это: как бы сказать яснее?.. не то напряжение, другое. Иной природы и направленности. А именно - пресловутой линейной направленности! Единственное, что мы смогли вызвать - это призрачный повтор Илиады. Размах был большой! Но оказалось, по сути, что действительно и не стоило браться за дело. Немного значат Наши усилия, если стоит только как следует помолиться этому вашему, как его?.. Фоме, и всё начинает ползти.
- Так это Фома?
- Да не столько Фома, сколько та духовная Сила, к Которой он обращался.
- Назорей?
- Да. Линейность было невозможно взломать. Но Мы попробовали. Да ведь, повторюсь, Мы и не теряли ничего. Ну, подумаешь, - не получилось, пришлось покидать орхестру. Зато в самом начале было интересно. А как забавно!»
Может, действительно, надо было Фоме помолиться, как следует, и с образком за пазухой обойти весь город. Тогда, возможно, не пришлось бы всей компании искать Пояс Власти и трястись от непонятного ужаса, накрывшего Коломну. Сколько сил и нервов было потрачено на поиск Пояса. Бедная колдунья Эйрена даже кричала в звёздное небо:
«Господи! Ты всё видишь! Ты знаешь нашу немощь! Вот, мы запутались, но Ты можешь помочь. Дай нам силы найти этот проклятый Пояс и вернуть его! А я больше никогда не буду колдовать. Да отсохнет десница моя, если я не сожгу все ведовские книги и рукописи! Всё, всё уничтожу, и приборы алхимические, и рукописи! Всё! Всё! Но только помоги, Господи!»
И ведь сожгла! Вкупе с тем, что получила при разделе Либерии. Но не раскаялась и не покаялась в убийствах и колдовстве. Так ведь и не обещала!
Как и всякий неофит, Гацко-Славацкий хочет быть, как говорится в подобных случаях, святее Папы Римского. Вот только для этого ему нужно было написать другую книгу, так как истинно верующий человек вообще не станет считать Гермеса, к примеру, богом. И вряд ли допустит одновременное существование царства Аида и христианских Рая и Ада, о чём я уже говорил ранее. Так что, результат у Славацкого получился прямо по меткому народному определению: ни Богу свечка, ни чёрту кочерга! Не знаю, где и как Роман Гацко изучал православие. Сам он в предисловии к «Мемориалу» пишет:
«Православному читателю покажется удивительным, что по Коломне ХХ века слоняются античные боги. По большому счёту, ничего в этом нет необычного. Мы жили в те времена, когда духовную информацию черпали из оккультной литературы, а Православие изучали по Словарю атеиста».
Да, это конечно многое объясняет. Бедный Роман Гацко, работая сторожем в православном храме, не смог найти ничего, кроме Словаря атеиста, чтобы узнать хотя бы основы христианской религии и веры. И даже в 2007 году, когда «Мемориал» был издан отдельной книгой, он по-прежнему не видел ничего необычного в существовании античных богов.
А вот представители коломенского Издательского Дома «Лига», наверно, видели. И, скорее всего, заметили и прочие особенности текста. Но бизнес есть бизнес! Клиент платит - нужно издавать, пусть и явную графоманию и бред. Однако издатели решили подстраховаться, и чтобы столь явно не компрометировать свою фирму потребовали от автора объяснений в виде хотя бы краткого предисловия. И Славацкому пришлось его дать.
Графомания? Что вы! Это же – поэма. «Мемориал» не следует читать как прозаическое произведение». А «объяснять стихи – дело бесполезное. Но, поскольку издатели попросили меня всё же сказать пару слов, я попытаюсь сгладить несколько странностей». То бишь, Славацкий и сам не отрицает наличие в тексте «Мемориала» неких «странностей», но исправлять их не считает нужным – пипл и так схавает! Как же в таком разе Славацкий «сглаживает»? Цитирую:
«Коломна – заклятый Город. «Мемориал» - попытка преодолеть это заклятие. Не обманывайтесь: химера – это не призрак из преисподней, а Дневник Виолы Скавронской – не вульгарное научно-фантастическое «путешествие во времени». Это попытка осознать Тайну Города, в том числе – всё то, что передумали и написали о Коломне наши предшественники за шестивековую литературную историю. Перед Вами – коломенский текст. Давайте просто попробуем прочитать его».
Ну как? Прочувствовали «сглаживание»? Я – нет. По-моему, всё тот же Гацковый бред, к тому же высокопарный и псевдо заумный. Кстати, во всех цитатах я сохраняю авторскую пунктуацию и орфографию. Редакторы Издательского Дома «Лига», очевидно, не особо утруждались, если вообще смогли полностью прочитать текст «Мемориала». Но, тем ни менее, книга напечатана. Это же издательство выпустило в свет и все последующие книги Романа Славацкого. Похоже, он вообще их любимый автор, потому что является единственным коломенским литератором, практически полностью представленным на сайте ИД «Лига» «Коломенский текст». Каждый желающий может найти там любой текст Славацкого, свободно скачать его и прочитать. За наполнением сайта следит, между прочим, доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного областного социально-гуманитарного института В.А. Викторович, придумавший само понятие «коломенский текст» и написавший о нём научную статью «Коломенский текст русской литературы: к определению понятия». Что же такое, по мнению В.Викторовича, «коломенский текст»? Вот цитата из его статьи:
«У начала «коломенского текста» стоят три имени: Иван Иванович Лажечников, Никита Петрович Гиляров-Платонов и Борис Пильняк. Они главным образом и создали запоминающийся литературный образ Коломны, то словесное зеркало, в которое смотрится наш город. Заметим сразу, что далеко не каждому уездному городу России повезло с таким зеркалом.<…>
Коломенский текст – это некий сверхтекст, проявляющий себя достаточно независимо от индивидуальных особенностей творящих его художников. Через них (хотя и не за них) Коломна заговорила от лица российской провинции».
У любого писателя всегда найдётся свой читатель. Наверняка есть он и у Романа Славацкого. Но мне «за Державу обидно»! Как можно явный бред и графоманию называть «коломенским текстом» и тем самым ставить Романа Славацкого в один ряд с Иваном Лажечниковым, Борисом Пильняком, Валерием Королёвым, Михаилом Маношкиным и другими достойными писателями? Особенно возмущает то, что сам Роман Славацкий без тени сомнений или стеснения имеет наглость утверждать в предисловии к «Мемориалу»: «Перед вами – коломенский текст». Именно эта наглость и безаппеляционность Славацкого и подвигла меня написать эту статью. Нет, «Мемориал» - это всего лишь Гацковый текст, не более того. «Тень, знай своё место!»
Коломна, декабрь 2015 г.